На дискотеке в Германии русский в майке с надписью: "У турков три проблемы". К нему тут же подходит турок и спрашивает:
- Ты чего? Проблемм ищещь? Ты наехать хочешь?
- Это ваша первая проблемма. Агрессивность. Вы всегда пытаетесь создавать проблемы на пустом месте.
Когда дискотека заканчивается, то русского уже подкарауливает группа турков.
- Сейчас ты ответишь за свои слова, - говорят они.
- Это ваша вторая проблема. Вы не можете решать свои проблемы сами и сразу собираете своих по любому поводу.
- Да как ты смеешь с нами так говорить!?! - турки повыхватывали ножи...
- Это ваша третья проблема, - продолжает русский. - Вы всегда приходите на перестрелку с ножами.
(C) ICQ
http://www.livejournal.com/users/tosainu/198452.html
Вот многие спрашивают: "Лора, а как в тундре с туалетом?" "А с туалетом в тундре, - говорю я, - всё замечательно. Нигде больше вы не найдёте такого шикарного туалета, как в тундре (тут я тяну из пачки розового "Собрания" удлинённую сигаретину и делаю паузу, чтобы нервно закурить). Этот туалет простирается буквально от горизонта до горизонта, и единственное неудобство, с которым вы можете столкнуться при акте каканья или писанья, это..." Впрочем, это не единственное неудобство.
Когда-то я имела дело с туалетом, у которого не было потолка, трёх стен и двери. Туалет находился на территории нашей с экс-мужем дачи, поэтому какое-то время он нас не раздражал, но мы все равно потом сделали себе новый, со стенами и даже неким подобием журнального столика. Доставшееся же нам от прежних хозяев тубзо представляло собой 4 вкопанных в землю столба, между которыми болтались драные ковровые дорожки. Вместо крыши над тубзом нависала кедровая ветка, на которой вечно лежал сугроб снега. Выпрямляясь, посетитель уборной обязательно задевал башкой сугроб и стряхивал его себе за шиворот. Так вот, когда я очутилась в оленьем стойбище, то воспоминание о тубзе с непрочным сугробом над головой оказалось одним из самых тёплых и, по меньшей мере трижды в день, я была готова отдать по ведру чая за каждую из трёх его ковровых дорожек. Я забыла сказать, что пакетированный чай в тундре ценится несколько выше, чем какое-нибудь говно типа Хеннеси. В приютившем меня стойбище уважали «Липтон».
Часа через три после приезда, надувшись с дороги «Липтона» с привезенной мною же сгущенкой, я выбралась из чума посмотреть, куда можно было бы этот «Липтон» выпустить из организма. Для красоты я захватила с собой фотокамеру, никого, впрочем, не обманувшую: «Лора, - сказали мне добрые хозяева, - ты если поссать хочешь, берегись оленей». Про оленей я не поняла, но переспрашивать не стала. «Нет, - сказала я, незаметно зардевшись в полумраке чума, - я хочу пофотографировать».
Снаружи было очень просторно. Низко над тундрой висело солнце, во всю ивановскую демонстрируя мне широкие возможности для фотографирования: сколько ни напрягай объектив, ни одного мало-мальски подходящего укрытия. Между чумов бродили олени, задумчиво ковыряясь копытами в снегу. Выглядели они, несмотря на рога, миролюбиво. «Липтон», между тем, с каждой минутой делал мою жизнь всё более трудной. Я отошла метров на двадцать от крайнего чума, спустила портки и, выставив голую задницу на минус 47 при ветре 15 м/сек, тут же перестала её чувствовать. Но мне было не до задницы: процесс изгнания «Липтона» затмил мне в тот момент всё. Именно поэтому я не сразу обратила внимание на какой-то неясный движняк позади себя. А когда обернулась, то даже не испугалась: выражение лиц у оленей, несущихся ко мне, было сосредоточенным, но не враждебным. Они смели меня, по-моему, даже не заметив, и принялись жрать снег там, где я только что сидела на корточках. В чум я вернулась сильно озадаченная. До этого я думала, что северные олени едят исключительно ягель.
Тот факт, что надо мной ржали, я здесь упоминать не буду, тем более что ржали надо мной беззлобно. Мне есть, чем гордиться: я оказалась легко обучаемая, о чём ныне и присно сообщаю в резюме при попытках куда-нибудь трудоустроиться. В следующий поход до ветру я пошла уже со знанием дела, захватив с собой в чисто поле длинную палку по имени «хорей». Хорей этот, ничего общего не имеющий с ямбом и прочими поэтическими прибамбасами, обычно используется погонщиками оленей в качестве дрына, которым следует подпихивать любителей человеческой мочи, если они слишком тормозят в дороге. В тот раз я выдернула хорей из сугроба рядом с чумом и пошла в снега, напевая какую-то мужественную херню вроде «Ты теперь в Армии». Олени, разом наплевав на ягель, собрались в кучу и пошли за мной, как дети за крысоловом. Я сменила песню на «Три кусочека колбаски» (посмотрела б на вас, что б вы вспомнили спеть при похожих обстоятельствах), но скоты не отставали. Я прибавила шагу, олени перешли на рысь. Я побежала, олени пустились в галоп, обогнали меня и остановились посмотреть, где я там. Я издали показала им хорей, и они подошли поближе. Двое из них дали почесать себя меж рогов, а один – потрогать за нос. Нос у северных оленей волосатый, если кто не знает.
Мы стояли напротив друг друга: я и штук двадцать оленей, выжидающих, когда я перестану страдать хернёй и наделаю им наконец жёлтого снега. Я замахнулась хореем, они слегка пригнули головы и не сдвинулись с места. «Пошли вон отсюда!!!» - крикнула я и затопала ногами, мгновенно провалившись в наст до середины ширинки. Олени стояли и смотрели, как я выбираюсь из снега. Пара-тройка из них вытянула шеи, чтобы проверить, не оставила ли я в снегу немножко мочи, а один даже сунулся с этим вопросом непосредственно ко мне . «Пошел вон, козёл», - сказала я, ударила его по харе и в этот момент до тошноты напомнила себе институтку, попавшую в кубло нахалов и отбивающуюся от них веером.
В чум я вернулась ни с чем. То есть, наоборот.
- Ну как? – спросила Алла Айваседо. Мы с ней познакомились в Самбурге, хороший город, тыща человек населения, включая интернатских детей. Это Алла привезла меня в стойбище к своим родственникам, представив как «хорошую русскую, правда, немного того».
- Да никак, - сказала я.
- Олени? – спросила Алла.
- Как вы вообще тут в туалет ходите? – спросила я.
- Да как. Пошли покажу, - сказала Алла, - я как раз тоже уже хочу.
И мы пошли.
Олени уже разбрелись по стойбищу, но, увидев нас, стали группироваться и готовиться к охоте.
- На них надо крикнуть, они разбегутся, - объясняла Алла на ходу.
- Я орала, - сказал я.
- Да как ты там орала, - махнула она в мою сторону щепкой. Щепку она захватила в чуме у «буржуйки».
- Нормально орала, - сказала я, но, вспомнив институтку, заткнулась.
Олени шли за нами хорошо обученной «свиньёй».
Алла остановилась, выковыряла в насте ямку щепочкой и взялась за полы ягушки (это такая девичья малица из оленьих шкур). Олени подошли и встали как вкопанные метрах в двух, не спуская глаз с выколупанной Аллой лунки.
- Смотри, как надо, - сказала Алла и, набрав воздуху, крикнула на полтундры:
- А НУ НА ХУЙ БЫСТРО!!!
Олени всё еще бежали, когда Алла встала и расправила ягушку. Когда встала я, олени уже возвращались, но были еще далеко.
С того момента я ходила в тундру без провожатых. «А ну на хуй быстро!!!» - это я ведь и сама умею сказать, когда приспичит. Причем, вскоре выяснилось, что данную фразу не обязательно кричать полностью, достаточно и усеченного варианта. «А ну на хуй!!!» - доносилось время от времени из тундры. Это означало, что кто-то из обитателей стойбища пошёл в туалет.
Через три дня я научилась различать их по голосам.
Вот многие спрашивают: "Лора, а как в тундре с туалетом?" "А с туалетом в тундре, - говорю я, - всё замечательно. Нигде больше вы не найдёте такого шикарного туалета, как в тундре (тут я тяну из пачки розового "Собрания" удлинённую сигаретину и делаю паузу, чтобы нервно закурить). Этот туалет простирается буквально от горизонта до горизонта, и единственное неудобство, с которым вы можете столкнуться при акте каканья или писанья, это..." Впрочем, это не единственное неудобство.
Когда-то я имела дело с туалетом, у которого не было потолка, трёх стен и двери. Туалет находился на территории нашей с экс-мужем дачи, поэтому какое-то время он нас не раздражал, но мы все равно потом сделали себе новый, со стенами и даже неким подобием журнального столика. Доставшееся же нам от прежних хозяев тубзо представляло собой 4 вкопанных в землю столба, между которыми болтались драные ковровые дорожки. Вместо крыши над тубзом нависала кедровая ветка, на которой вечно лежал сугроб снега. Выпрямляясь, посетитель уборной обязательно задевал башкой сугроб и стряхивал его себе за шиворот. Так вот, когда я очутилась в оленьем стойбище, то воспоминание о тубзе с непрочным сугробом над головой оказалось одним из самых тёплых и, по меньшей мере трижды в день, я была готова отдать по ведру чая за каждую из трёх его ковровых дорожек. Я забыла сказать, что пакетированный чай в тундре ценится несколько выше, чем какое-нибудь говно типа Хеннеси. В приютившем меня стойбище уважали «Липтон».
Часа через три после приезда, надувшись с дороги «Липтона» с привезенной мною же сгущенкой, я выбралась из чума посмотреть, куда можно было бы этот «Липтон» выпустить из организма. Для красоты я захватила с собой фотокамеру, никого, впрочем, не обманувшую: «Лора, - сказали мне добрые хозяева, - ты если поссать хочешь, берегись оленей». Про оленей я не поняла, но переспрашивать не стала. «Нет, - сказала я, незаметно зардевшись в полумраке чума, - я хочу пофотографировать».
Снаружи было очень просторно. Низко над тундрой висело солнце, во всю ивановскую демонстрируя мне широкие возможности для фотографирования: сколько ни напрягай объектив, ни одного мало-мальски подходящего укрытия. Между чумов бродили олени, задумчиво ковыряясь копытами в снегу. Выглядели они, несмотря на рога, миролюбиво. «Липтон», между тем, с каждой минутой делал мою жизнь всё более трудной. Я отошла метров на двадцать от крайнего чума, спустила портки и, выставив голую задницу на минус 47 при ветре 15 м/сек, тут же перестала её чувствовать. Но мне было не до задницы: процесс изгнания «Липтона» затмил мне в тот момент всё. Именно поэтому я не сразу обратила внимание на какой-то неясный движняк позади себя. А когда обернулась, то даже не испугалась: выражение лиц у оленей, несущихся ко мне, было сосредоточенным, но не враждебным. Они смели меня, по-моему, даже не заметив, и принялись жрать снег там, где я только что сидела на корточках. В чум я вернулась сильно озадаченная. До этого я думала, что северные олени едят исключительно ягель.
Тот факт, что надо мной ржали, я здесь упоминать не буду, тем более что ржали надо мной беззлобно. Мне есть, чем гордиться: я оказалась легко обучаемая, о чём ныне и присно сообщаю в резюме при попытках куда-нибудь трудоустроиться. В следующий поход до ветру я пошла уже со знанием дела, захватив с собой в чисто поле длинную палку по имени «хорей». Хорей этот, ничего общего не имеющий с ямбом и прочими поэтическими прибамбасами, обычно используется погонщиками оленей в качестве дрына, которым следует подпихивать любителей человеческой мочи, если они слишком тормозят в дороге. В тот раз я выдернула хорей из сугроба рядом с чумом и пошла в снега, напевая какую-то мужественную херню вроде «Ты теперь в Армии». Олени, разом наплевав на ягель, собрались в кучу и пошли за мной, как дети за крысоловом. Я сменила песню на «Три кусочека колбаски» (посмотрела б на вас, что б вы вспомнили спеть при похожих обстоятельствах), но скоты не отставали. Я прибавила шагу, олени перешли на рысь. Я побежала, олени пустились в галоп, обогнали меня и остановились посмотреть, где я там. Я издали показала им хорей, и они подошли поближе. Двое из них дали почесать себя меж рогов, а один – потрогать за нос. Нос у северных оленей волосатый, если кто не знает.
Мы стояли напротив друг друга: я и штук двадцать оленей, выжидающих, когда я перестану страдать хернёй и наделаю им наконец жёлтого снега. Я замахнулась хореем, они слегка пригнули головы и не сдвинулись с места. «Пошли вон отсюда!!!» - крикнула я и затопала ногами, мгновенно провалившись в наст до середины ширинки. Олени стояли и смотрели, как я выбираюсь из снега. Пара-тройка из них вытянула шеи, чтобы проверить, не оставила ли я в снегу немножко мочи, а один даже сунулся с этим вопросом непосредственно ко мне . «Пошел вон, козёл», - сказала я, ударила его по харе и в этот момент до тошноты напомнила себе институтку, попавшую в кубло нахалов и отбивающуюся от них веером.
В чум я вернулась ни с чем. То есть, наоборот.
- Ну как? – спросила Алла Айваседо. Мы с ней познакомились в Самбурге, хороший город, тыща человек населения, включая интернатских детей. Это Алла привезла меня в стойбище к своим родственникам, представив как «хорошую русскую, правда, немного того».
- Да никак, - сказала я.
- Олени? – спросила Алла.
- Как вы вообще тут в туалет ходите? – спросила я.
- Да как. Пошли покажу, - сказала Алла, - я как раз тоже уже хочу.
И мы пошли.
Олени уже разбрелись по стойбищу, но, увидев нас, стали группироваться и готовиться к охоте.
- На них надо крикнуть, они разбегутся, - объясняла Алла на ходу.
- Я орала, - сказал я.
- Да как ты там орала, - махнула она в мою сторону щепкой. Щепку она захватила в чуме у «буржуйки».
- Нормально орала, - сказала я, но, вспомнив институтку, заткнулась.
Олени шли за нами хорошо обученной «свиньёй».
Алла остановилась, выковыряла в насте ямку щепочкой и взялась за полы ягушки (это такая девичья малица из оленьих шкур). Олени подошли и встали как вкопанные метрах в двух, не спуская глаз с выколупанной Аллой лунки.
- Смотри, как надо, - сказала Алла и, набрав воздуху, крикнула на полтундры:
- А НУ НА ХУЙ БЫСТРО!!!
Олени всё еще бежали, когда Алла встала и расправила ягушку. Когда встала я, олени уже возвращались, но были еще далеко.
С того момента я ходила в тундру без провожатых. «А ну на хуй быстро!!!» - это я ведь и сама умею сказать, когда приспичит. Причем, вскоре выяснилось, что данную фразу не обязательно кричать полностью, достаточно и усеченного варианта. «А ну на хуй!!!» - доносилось время от времени из тундры. Это означало, что кто-то из обитателей стойбища пошёл в туалет.
Через три дня я научилась различать их по голосам.
Китай жж0т!
http://gazeta.ru/2005/03/14/kz_m151122.shtml
В Китае установлен необычный рекорд. Китаец смог поднять и удержать пенисом в течение десяти секунд 75-килограммовую гирю. По его словам, этот трюк является семейной традицией.
Некий 55-летний Чжан из города Харбин рассказал газете Yangtsi Evening Post, что умению поднимать членом тяжелые предметы учат мастера одной из школ кунг-фу. Как сообщил Чжан, проделывать такой трюк умели и его родственники, традиционно увлекавшиеся боевыми искусствами. Сам он впервые попробовал поднимать пенисом тяжести в 18-летнем возрасте. В то время Чжан был серьезно болен, и отец показал ему это упражнение – «чтобы поставить сына на ноги».
По словам Чжана, он начал тренировки с поднимания членом маленьких кирпичиков. Постепенно китаец добавлял вес и увеличивал время удержания тяжестей, благодаря чему и добился хороших результатов. Впрочем, по словам рекордсмена, он делает это для поддержания своего здоровья, а не для славы, поэтому не собирается регистрировать достижение в Книге рекордов Гиннесса.
http://gazeta.ru/2005/03/14/kz_m151122.shtml
В Китае установлен необычный рекорд. Китаец смог поднять и удержать пенисом в течение десяти секунд 75-килограммовую гирю. По его словам, этот трюк является семейной традицией.
Некий 55-летний Чжан из города Харбин рассказал газете Yangtsi Evening Post, что умению поднимать членом тяжелые предметы учат мастера одной из школ кунг-фу. Как сообщил Чжан, проделывать такой трюк умели и его родственники, традиционно увлекавшиеся боевыми искусствами. Сам он впервые попробовал поднимать пенисом тяжести в 18-летнем возрасте. В то время Чжан был серьезно болен, и отец показал ему это упражнение – «чтобы поставить сына на ноги».
По словам Чжана, он начал тренировки с поднимания членом маленьких кирпичиков. Постепенно китаец добавлял вес и увеличивал время удержания тяжестей, благодаря чему и добился хороших результатов. Впрочем, по словам рекордсмена, он делает это для поддержания своего здоровья, а не для славы, поэтому не собирается регистрировать достижение в Книге рекордов Гиннесса.
Сильный смех весьма опасен,
Можно надорвать живот
Если имя "Тутта Ларсен"
Прочитать наоборот!
(c) anekdot.ru
Можно надорвать живот
Если имя "Тутта Ларсен"
Прочитать наоборот!
(c) anekdot.ru
ж0сткая борода, но смиялся до слёз:
Муж приходит домой и прямо с порога командует жене:
- Раздевайся!!!
Жена с глазами по 5 коп. раздевается. Муж:
- Становись на руки перед зеркалом!!!
Жена делает этот акробатический этюд. Муж подходит к ней, кладет голову
ей между ног и говорит с разочарованием:
- Даааааа, Борода мне не идет!
Муж приходит домой и прямо с порога командует жене:
- Раздевайся!!!
Жена с глазами по 5 коп. раздевается. Муж:
- Становись на руки перед зеркалом!!!
Жена делает этот акробатический этюд. Муж подходит к ней, кладет голову
ей между ног и говорит с разочарованием:
- Даааааа, Борода мне не идет!
Овечке сделали аборт.
Лев принес в больницу торт.
Бобер - путевку на курорт.
Медведь достал ей гарнитур.
Лис - притащил 2 пары кур.
Два лифчика принес ей волк.
Он в этом деле знает толк.
Трико стащил у суки пес.
Его овечке приподнес.
А муж, баран, принес сирень.
И думал - "у жены мигрень"
Мораль:
когда несешь жене цветы -
подумай - не баран-ли ты.
(C) ICQ
Лев принес в больницу торт.
Бобер - путевку на курорт.
Медведь достал ей гарнитур.
Лис - притащил 2 пары кур.
Два лифчика принес ей волк.
Он в этом деле знает толк.
Трико стащил у суки пес.
Его овечке приподнес.
А муж, баран, принес сирень.
И думал - "у жены мигрень"
Мораль:
когда несешь жене цветы -
подумай - не баран-ли ты.
(C) ICQ
![[1]](https://svalko.org/data/2008_12_05_23_06_344103_1.gif){kind=link}
Из каментов у Гоблина, http://oper.ru/news/read.php?t=1051601263
Вот, слегка по теме, отыскал в сети сценарий.
Курская дуга по американски.
Даю, само собой, в кратком пересказе, длинные диалоги свожу к одной-двум
фразам.
Живёт где-то в одноэтажной Америке простой инженер Питер Митчелл. Работает он
на танковом заводе. Война где-то далеко-далеко; конечно, наш инженер работает
сверхурочно, покупает какие-то "военные бонды" и вообще дышит суровой
атмосферой тех лет. Конец зимы 1943 года, Питера негаданно-нежданно вызывают к
начальству, где, само собой, сидит многозвёздный генерал и товарищ в штатском
с незапоминающейся внешностью.
- Поедете к русским, Питер, - строго говорит Митчеллу босс. - Помогать
осваивать наши несравненные "Шерманы" (в сценарии ремарка - крупный план
заводского двора с сотнями машин).
Бедый Питер в ужасе. Как? В Россию? Где по улицам бегают полярные медведи?...
- Hаша разведка, - ёмко говорит многозвёздный генерал, - сообщила точно, наци
собираются перейти летом в решительное наступление. Русские, конечно, не
выдержат, если мы не дадим им наших танков и не обучим управлять ими... (смысл
командировки инженера - обучение русских ремонтников).
- Hу, раз партия сказала "надо!"... - убитым голосом произносит инженер.
Дома жена-мегера злобно кричит на него, что он может убираться на все четыре
стороны, раз ему жизнь не дорога и он совершенно о ней, жене то есть, а не
жизни, не думает.
Северная Атлантика. Конвой идёт в "Мурман". :)Везет он, однако, не "Шерманы",
а "Генерала Ли", М3.
Как водится, налёты и бомбёжки. Доблестные корабли союзников героически
отбиваются.
- Где же корабли русских? - перекрикивая грохот пулемётов, спрашивает бедняга
Питер зенитчика.
- А их нет, - сплёвывает тот. - Боятся они. Мы тут подыхаем, а они...
Питер грустно кивает, в этот момент героического стрелка прошивает очередью с
немецкого самолёта (именно очередью, так в сценарии).
Конвой прибывает в "Мурман". Hа причале - толпа голодных детей. Добрые
американские моряки раздают им галеты и консервы. Тут же куча девушек, готовых
немедленно отдаться за те же галеты и консервы. Их разгоняют "люди в малиновых
фуражках", причём в конце концов открывают огонь по толпе. Hесколько человек,
включая детей, погибает.
Питер в шоке.
- Hе вздумай подавать виду, - шипит его более опытный товарищ, некий
"начальник конвоя". - *Они* не посмотрят, что ты американец. Враз окажешься в
Сибири!
- Как же можно помогать этим злодеям? - недоумевает Питер.
- Они ещё хуже наци, это точно. Hо мы помогаем тем, кто просит хлеб у наших
моряков.
...Эшелон с американскими танками двигается на юг. Люди в малиновых фуражках
не отходят от бедного Питера ни на шаг. И лишь когда он заболевает
(простудился, верно) к нему допускают русского врача - девушку, которая
(сюрприз! сюрприз!) отменно говорит по-английский. Hачальник каравана (который
почему-то сопровождает танки) предупреждает Питера, что это наверняка "шпионка
КГБ" (так в сценарии), но Питер "видит, что это не так". Он рассказывает
девушке о чудесной стране Америке, где нет и "не может быть" никого в
малиновых фуражках. "Агенты КГБ" грубо прогоняют девушку, но Питер твёрдо
требует её вернуть, иначе он "ничего не станет рассказывать". Угроза его столь
страшна, что требование инженера тотчас выполняют.
Hаконец эшелон прибывает на конечный пунт. Танки выгружают. Следует несколько
пасторальных сцен из пейзанской жизни. Русская врач Маша по-прежнему с Питером
и - ай-ай! - наш герой, похоже, готов забыть о семейных узах!...
Прибывает пополнение. Все, как один, монголы. :)
Ряд комических сцен, в которых Питер объясняет бедным аборигенам, где право, а
где лево, и как считать до пяти.
Hо долго ему этим не удается заняться. Приходит сообщение, что наци прорвали
оборону русских, и "танковая армия генерала Малиновского" (так в сценарии)
срочно отправляется на фронт. Бедного Питера агенты КГБ пинками загоняют в
танк и сообщают, что ему придётся продолжать обучение личного состава
непосредственно в ходе боевых действий. Врач Маша прячет косы под "чёрный
берет танкиста" и внедряется в тот же экипаж.
Перед боем все пьют водку, а потом "на счастье" разбивают бутылки о танковую
броню.
Само собой, в "армии генерала Малиновского" много других танков, русского
производства. Они постоянно ломаются, но инженерный гений Питера помогает
бедным русским механикам быстро вводить их в строй. Те экипажи, которые не
сумели починить свои машины, отводят в сторону "люди в малиновых фуражках" и
расстреливают.
По прибытии на место недообученных Питером танкистов-монголов оставляют в
тылу.
Девушка Маша признается Питеру, что очень хочет в Америку.
И вот, наконец, наступает "Прохоровка". Пьяный генерал Малиновский произносит
речь, которая сводится к тому, что он лично расстреляет всех, кто попытается
свернуть в сторону и отсидеться в кустах ("Обитаемый остров", ау!). Танки
ревут моторами и ползут вперёд. По ним начинают стрелять. Один за другим
вспыхивают русские Т-34, но М3, где за рычагами сидит Питер, а место стрелка
заняла переодевшаяся мужчиной Маша, невредимым продвигается вперёд. Он
стреляет *на ходу*, и теперь уже загораются танки наци. Вскоре машина Питера
оказывается одна-одинёшенька на какой-то высотке. Позади неё горит вся "армия
генерала Малиновского".
- Hам передают, что надо держаться! - кричит Маша Питеру. Весь остальной
экипаж, увидев, что они остались в одиночестве, тут же обращается в бегство.
Маша и Питер заряжают орудие и готовятся к бою.
Hаци идут в контратаку. Питер, в котором внезапно прорезались таланты
артиллериста, стрелят по ним, поджигая одну машину (в тексте указано: "Tiger
type".) Садится за рычаги, меняет позицию (на ходу стреляет Маша, которая,
очевидно, тоже гениально-прирождённая артиллеристка). Всё поле покрыто
горящими немецкими танками. "Генералу Ли" тоже достается, броню испятнало
вмятинами, но отличное изделие американских рабочих продолжает держаться.
...Потом, как водится, налетает авиация, танку Питера разбило гусеницу. Hо и
неподвижный, он продолжает вести огонь, перебив самое меньшее полнокровную
танковую дивизию наци. Однако его берут в кольцо, в М3 попадает ещё несколько
снарядов, он горит, но не сдаётся! И вот когда наци уже подошли вплотную...
...Слышен торжественный рёв моторов. Это они, они, ученики Питера,
танкисты-монголы, нарушили приказ, связали и разоружили людей в малиновых
фуражках, сели за рычаги Hадежным Американских Танков (ТМ) и пошли на выручку!
Громя огнём, сверкая блеском стали... э-э-э... извините, не из той оперы... в
общем, могучая лавина "Генералов Ли" сметает окружившие Митчелла "тигры".
Всеобщее ликование.
Приезжает так и не протрезвевший генерал Малиновский, снимает с груди орден
(какой, не указано) и вручает его Питеру.
Последние кадры: Мурман, грустный инженер стоит на палубе. За его спиной - тот
самый танк, на котором он в одиночестве "одержал победу под Прохоровкой".
Оказывается, северные конвои забирали повреждённую в боях военную технику и
везли её обратно на заводы. Питер с тоской вспоминает о девушке Маше,
сгинувшей где-то в застенках КГБ. Печальный, он меланхолично подходит к своему
боевому другу-танку, похлопывает его по боку...
...Hу разумеется, девушка-врач Маша всё это время скрывалась внутри! Серый
берет "Мурмана" тает в дымке, Питер и Маша обнимаются...
Конец.
Вот, слегка по теме, отыскал в сети сценарий.
Курская дуга по американски.
Даю, само собой, в кратком пересказе, длинные диалоги свожу к одной-двум
фразам.
Живёт где-то в одноэтажной Америке простой инженер Питер Митчелл. Работает он
на танковом заводе. Война где-то далеко-далеко; конечно, наш инженер работает
сверхурочно, покупает какие-то "военные бонды" и вообще дышит суровой
атмосферой тех лет. Конец зимы 1943 года, Питера негаданно-нежданно вызывают к
начальству, где, само собой, сидит многозвёздный генерал и товарищ в штатском
с незапоминающейся внешностью.
- Поедете к русским, Питер, - строго говорит Митчеллу босс. - Помогать
осваивать наши несравненные "Шерманы" (в сценарии ремарка - крупный план
заводского двора с сотнями машин).
Бедый Питер в ужасе. Как? В Россию? Где по улицам бегают полярные медведи?...
- Hаша разведка, - ёмко говорит многозвёздный генерал, - сообщила точно, наци
собираются перейти летом в решительное наступление. Русские, конечно, не
выдержат, если мы не дадим им наших танков и не обучим управлять ими... (смысл
командировки инженера - обучение русских ремонтников).
- Hу, раз партия сказала "надо!"... - убитым голосом произносит инженер.
Дома жена-мегера злобно кричит на него, что он может убираться на все четыре
стороны, раз ему жизнь не дорога и он совершенно о ней, жене то есть, а не
жизни, не думает.
Северная Атлантика. Конвой идёт в "Мурман". :)Везет он, однако, не "Шерманы",
а "Генерала Ли", М3.
Как водится, налёты и бомбёжки. Доблестные корабли союзников героически
отбиваются.
- Где же корабли русских? - перекрикивая грохот пулемётов, спрашивает бедняга
Питер зенитчика.
- А их нет, - сплёвывает тот. - Боятся они. Мы тут подыхаем, а они...
Питер грустно кивает, в этот момент героического стрелка прошивает очередью с
немецкого самолёта (именно очередью, так в сценарии).
Конвой прибывает в "Мурман". Hа причале - толпа голодных детей. Добрые
американские моряки раздают им галеты и консервы. Тут же куча девушек, готовых
немедленно отдаться за те же галеты и консервы. Их разгоняют "люди в малиновых
фуражках", причём в конце концов открывают огонь по толпе. Hесколько человек,
включая детей, погибает.
Питер в шоке.
- Hе вздумай подавать виду, - шипит его более опытный товарищ, некий
"начальник конвоя". - *Они* не посмотрят, что ты американец. Враз окажешься в
Сибири!
- Как же можно помогать этим злодеям? - недоумевает Питер.
- Они ещё хуже наци, это точно. Hо мы помогаем тем, кто просит хлеб у наших
моряков.
...Эшелон с американскими танками двигается на юг. Люди в малиновых фуражках
не отходят от бедного Питера ни на шаг. И лишь когда он заболевает
(простудился, верно) к нему допускают русского врача - девушку, которая
(сюрприз! сюрприз!) отменно говорит по-английский. Hачальник каравана (который
почему-то сопровождает танки) предупреждает Питера, что это наверняка "шпионка
КГБ" (так в сценарии), но Питер "видит, что это не так". Он рассказывает
девушке о чудесной стране Америке, где нет и "не может быть" никого в
малиновых фуражках. "Агенты КГБ" грубо прогоняют девушку, но Питер твёрдо
требует её вернуть, иначе он "ничего не станет рассказывать". Угроза его столь
страшна, что требование инженера тотчас выполняют.
Hаконец эшелон прибывает на конечный пунт. Танки выгружают. Следует несколько
пасторальных сцен из пейзанской жизни. Русская врач Маша по-прежнему с Питером
и - ай-ай! - наш герой, похоже, готов забыть о семейных узах!...
Прибывает пополнение. Все, как один, монголы. :)
Ряд комических сцен, в которых Питер объясняет бедным аборигенам, где право, а
где лево, и как считать до пяти.
Hо долго ему этим не удается заняться. Приходит сообщение, что наци прорвали
оборону русских, и "танковая армия генерала Малиновского" (так в сценарии)
срочно отправляется на фронт. Бедного Питера агенты КГБ пинками загоняют в
танк и сообщают, что ему придётся продолжать обучение личного состава
непосредственно в ходе боевых действий. Врач Маша прячет косы под "чёрный
берет танкиста" и внедряется в тот же экипаж.
Перед боем все пьют водку, а потом "на счастье" разбивают бутылки о танковую
броню.
Само собой, в "армии генерала Малиновского" много других танков, русского
производства. Они постоянно ломаются, но инженерный гений Питера помогает
бедным русским механикам быстро вводить их в строй. Те экипажи, которые не
сумели починить свои машины, отводят в сторону "люди в малиновых фуражках" и
расстреливают.
По прибытии на место недообученных Питером танкистов-монголов оставляют в
тылу.
Девушка Маша признается Питеру, что очень хочет в Америку.
И вот, наконец, наступает "Прохоровка". Пьяный генерал Малиновский произносит
речь, которая сводится к тому, что он лично расстреляет всех, кто попытается
свернуть в сторону и отсидеться в кустах ("Обитаемый остров", ау!). Танки
ревут моторами и ползут вперёд. По ним начинают стрелять. Один за другим
вспыхивают русские Т-34, но М3, где за рычагами сидит Питер, а место стрелка
заняла переодевшаяся мужчиной Маша, невредимым продвигается вперёд. Он
стреляет *на ходу*, и теперь уже загораются танки наци. Вскоре машина Питера
оказывается одна-одинёшенька на какой-то высотке. Позади неё горит вся "армия
генерала Малиновского".
- Hам передают, что надо держаться! - кричит Маша Питеру. Весь остальной
экипаж, увидев, что они остались в одиночестве, тут же обращается в бегство.
Маша и Питер заряжают орудие и готовятся к бою.
Hаци идут в контратаку. Питер, в котором внезапно прорезались таланты
артиллериста, стрелят по ним, поджигая одну машину (в тексте указано: "Tiger
type".) Садится за рычаги, меняет позицию (на ходу стреляет Маша, которая,
очевидно, тоже гениально-прирождённая артиллеристка). Всё поле покрыто
горящими немецкими танками. "Генералу Ли" тоже достается, броню испятнало
вмятинами, но отличное изделие американских рабочих продолжает держаться.
...Потом, как водится, налетает авиация, танку Питера разбило гусеницу. Hо и
неподвижный, он продолжает вести огонь, перебив самое меньшее полнокровную
танковую дивизию наци. Однако его берут в кольцо, в М3 попадает ещё несколько
снарядов, он горит, но не сдаётся! И вот когда наци уже подошли вплотную...
...Слышен торжественный рёв моторов. Это они, они, ученики Питера,
танкисты-монголы, нарушили приказ, связали и разоружили людей в малиновых
фуражках, сели за рычаги Hадежным Американских Танков (ТМ) и пошли на выручку!
Громя огнём, сверкая блеском стали... э-э-э... извините, не из той оперы... в
общем, могучая лавина "Генералов Ли" сметает окружившие Митчелла "тигры".
Всеобщее ликование.
Приезжает так и не протрезвевший генерал Малиновский, снимает с груди орден
(какой, не указано) и вручает его Питеру.
Последние кадры: Мурман, грустный инженер стоит на палубе. За его спиной - тот
самый танк, на котором он в одиночестве "одержал победу под Прохоровкой".
Оказывается, северные конвои забирали повреждённую в боях военную технику и
везли её обратно на заводы. Питер с тоской вспоминает о девушке Маше,
сгинувшей где-то в застенках КГБ. Печальный, он меланхолично подходит к своему
боевому другу-танку, похлопывает его по боку...
...Hу разумеется, девушка-врач Маша всё это время скрывалась внутри! Серый
берет "Мурмана" тает в дымке, Питер и Маша обнимаются...
Конец.
У товарища сыну было года 4, когда его первый раз пришлось оставить дома
одного. Мама и папа долго объясняли, что надо спрашивать: "Кто там?" и
смотреть в глазок, наконец все понятно и родители уходят на работу. Но
Андрей, так зовут товарища, решил проверить усвоен ли урок и вернулся.
Позвонил.
Сын: "Кто там?"
Андрей: "Это из ЖЭКа, сантехник, отопление проверить."
Сын: "Кто там?"
Андрей: "Это из ЖЭКа, сантехник, отопление проверить."
Сын: "Кто там?"
Андрей, раздраженно: "Да, это же из ЖЭКа, сантехник, отопление
проверить."
Сын: "Пшел, на XYЙ - дровами топим!!!"
(C) anekdot.ru
одного. Мама и папа долго объясняли, что надо спрашивать: "Кто там?" и
смотреть в глазок, наконец все понятно и родители уходят на работу. Но
Андрей, так зовут товарища, решил проверить усвоен ли урок и вернулся.
Позвонил.
Сын: "Кто там?"
Андрей: "Это из ЖЭКа, сантехник, отопление проверить."
Сын: "Кто там?"
Андрей: "Это из ЖЭКа, сантехник, отопление проверить."
Сын: "Кто там?"
Андрей, раздраженно: "Да, это же из ЖЭКа, сантехник, отопление
проверить."
Сын: "Пшел, на XYЙ - дровами топим!!!"
(C) anekdot.ru
Питер.
Раннее утро, хмурое и промозглое.
Моросит холодный дождик.
На остановке стоит студент в легкой курточке, ждет автобус, опаздывает на лекцию, мерзнет и проклинает все на свете.
Ему очень холодно и противно.
Вдруг к остановке подкатывает белый мерседес.
Медленно опускается стекло, и красивая молодая женщина в белой меховой шубке изящно стряхивает пепел с длинной тонкой сигареты и, выпустив струйку ароматного дыма, обращается к нему приятным голосом:
— Молодой человек, скажите пожалуйста, где здесь ближайший хороший бар?
— В Стокгольме, с-с-сука!
Раннее утро, хмурое и промозглое.
Моросит холодный дождик.
На остановке стоит студент в легкой курточке, ждет автобус, опаздывает на лекцию, мерзнет и проклинает все на свете.
Ему очень холодно и противно.
Вдруг к остановке подкатывает белый мерседес.
Медленно опускается стекло, и красивая молодая женщина в белой меховой шубке изящно стряхивает пепел с длинной тонкой сигареты и, выпустив струйку ароматного дыма, обращается к нему приятным голосом:
— Молодой человек, скажите пожалуйста, где здесь ближайший хороший бар?
— В Стокгольме, с-с-сука!
Папа с сыном сделали настоящий мафын из подручных материалов
http://izh.2126.ru/forum/viewthread.php?tid=8501
http://izh.2126.ru/forum/viewthread.php?tid=8501